Арктический федеральный университет присудил почётную степень исследователю "моя-по-твоя"

19 ноября во время празднования в Северном Арктическом Федеральном Университете в Архангельске юбилея М.В.Ломоносова степень "почетного доктора" этого учебного заведения была присвоена норвежке Ингвиль Брок.

Весь вклад в науку И.Брок сводится к ее многолетним "исследованиям" т. н. русско-норвежского языка - "руссенорска" ("моя-по-твоя"). Хотя чего тут, казалось бы, исследовать? Это языковое явление - разговор торговцев рыбой на норвежском базаре - было в 1920-е гг. "открыто" и тогда же досконально "изучено" норвежским славистом Олафом Броком (1867-1961). [I, II] Славистика в тот период, да еще в такой периферийной европейской стране, как Норвегия, стояла на далеком отшибе серьезной науки. Это была экзотика. Поэтому честолюбивый ученый-филолог О.Брок смог позволить себе стать "первооткрывателем" дотоле неизвестного науке славянского в основе своей языка, которому он дал звучное название - "руссенорск". Критиков у него, разумеется, в Скандинавии тогда не было. Язык этот, как, оказалось, был к тому времени уже "мертвым", как какой-нибудь санскрит или латынь. Живых носителей его не существовало (да и были ли они когда-нибудь?). Поэтому источником теории "руссенорска" и материалом "исследований" для норвежского филолога-слависта послужили всего 13 коротких текстов. В свое время эти диалоги при покупке рыбы между русскими и норвежцами были записаны в большинстве случаев как курьез случайными людьми. В 1930 г. О.Брок опубликовал эти тексты. Отметим сразу, что все современные поиски каких-либо следов "руссенорска" в России не увенчались успехом.

После своего открытия русско-норвежский язык был благополучно забыт на десятилетия для того, чтобы им в 1980-е гг. вновь заинтересовалась Ингвиль Брок. И с того момента исследует она эту "моя-по-твоя" уже третье десятилетие. Новое открытие и популяризация "руссенорска", на самом деле, были связаны с политической конъюнктурой норвежского проекта "Баренцев регион". "Руссенорск" в новых условиях из фантазий одинокого норвежского слависта превратился в идеологический инструмент. Норвежцам надо было найти и предъявить то, что "нас соединяет". Случилось это на самой заре "поморской истерии". Но здесь вышла неувязка в том отношении, что для явления уже существовало придуманное О.Броком название - "руссенорск" (а не "поморск"), хотя означенный лингвистический казус, с точки зрения нынешних поморских этностроителей в Норвегии и России, лучше бы было с самого начала объявить языком этноса российских и норвежских поморов. Сейчас "руссенорск" пытаются представить языком общения, хотя как раз последнего при ближайшем рассмотрении в "моя-по-твоя" и нет.

На самом деле Ингвиль Брок со всеми своими исследованиями "руссенорска" никаких научных заслуг ни перед Норвегией, ни, тем более, перед Россией, не имеет. Вопрос надо поставить так: в чем собственно состоит оригинальность исследований "руссенорска" Ингвиль Брок по сравнению с тем, чего достиг в его изучении славист Олаф Брок? Публикации последнего уже имели исчерпывающий характер. Только то, что И.Брок придумала, что "руссенорск" - это пиджин? Но, позвольте, сами исследователи "руссенорска" не могут предъявить никаких иных сфер его пользования, кроме одной - базарного диалога не знающих языка собеседника необразованных и малокультурных торговцев рыбой. А для пиджина, признаем, одна сфера - это слишком мало. Отметим тут, что в настоящее время в "словаре" "руссенорска" его исследователи зарегистрировали чуть меньше 400 слов, половина из которых упоминалась в письменных источниках только один раз (!). И сама И.Брок признается, что из имеющегося в распоряжении исследователя материала нельзя утверждать ни об устойчивости словосочетаний, ни о постоянном составе лексики "руссенорска". Так где же тогда язык?

С начала 1990-х г. мы воочию наблюдали за рубежом в странах Восточной Европы, в Турции и Китае такое явление, как одиночные торговцы-челноки с Украины и России. Эти бедолаги - жертвы перестройки и международные коробейники, торговали на тамошних рынках своим незамысловатым товаром и сами делали какие-то покупки. Контакт при торговле в чужой языковой среде всегда начинался с языка жестов и записей цифр на подручном материале. На следующем этапе шел примитивный в своей грамматической основе диалог из фантастической смеси слов на разных языках. Следуя здесь по стопам славных норвежских исследователей "руссенорска", мы можем заявлять, что на иноземных базарах в 1990-х гг. начали складываться "русско-польский", "русско-венгерский", "русско-турецкий", "русско-китайский" и т. д. языки. Более того, мы беремся утверждать, что в ХХ веке существовал "русско-немецкий" язык в русском и германском оккупационных вариантах. Хрестоматийный пример. Германский солдат входит в хату: "Матка, курка, яйки. Моя пиф-паф". Составляем словарь: Матка - женщина. Курка - курица. Яйки - яйца. Моя - я (местоим.). Пиф-паф - стрелять. Источников такого "русско-немецкого языка" - преогромное множество, от воспоминаний до художественной литературы. Пишите проект и отправляйтесь за грантом в германский фонд Фридриха Эберта. Дела с "руссенорском" норвежских славистов обстоят похожим образом.

Один миф, как известно, часто порождает другой. Вот и теоретик нынешнего поморского этностроительства в Архангельске, "ведущий эксперт по поморской традиционной культуре" - старший научный сотрудник Архангельского музея "Малые Корелы" Владимир Ломакин стал утверждать, что "руссенорск" в 1917 г. был запрещен большевиками. Революционерам, оказывается, в 17-м году сразу после Октябрьского переворота в те два оставшихся месяца делать было нечего, кроме, как с "руссенорском" бороться. "Помору" Владимиру Ломакину не помешало бы обзавестись ответственностью за сказанное и написанное: как минимум, указать декрет, которым этот химерический язык был большевиками сначала найден и признан, а потом запрещен. Или вся история с запретом - это очередная тайная история, рассказанная "моей поморской бабушкой"? Укажем и на логическую несообразность утверждений В.Ломакина. Ведь о существовании "руссенорска" мир узнал (если узнал) спустя 10 лет после Октябрьской революции из работ норвежского слависта Олафа Брока.

Как бы там ни было, но 18 ноября 2011 г. в Архангельске в САФУ состоялась "лекция выдающегося деятеля науки и культуры Норвегии, специального советника Норвежского Совета по высшему образованию, Почётного доктора ПГУ имени М. В. Ломоносова госпожи Ингвиль Брок". Темой открытой лекции И.Брок стал все тот же пресловутый "смешанный русско-норвежский язык" - "руссенорск". На присвоении степени "почетного доктора" САФУ ректор этого учреждения Елена Кудряшова отметила, что Ингвиль Брок "внесла неоценимый вклад в развитие сотрудничества российских и норвежских университетов и стояла у истоков развития на Поморском Севере классического международного университетского образования". В этой связи заметим, что с 2002 г. И.Брок действительно активно участвовала в норвежском продвижении в Архангельск направленной на развал системы российского высшего образования т. н. Болонской системы. Прямым результатом деятельности И.Брок стали появившиеся в Архангельске в большом количестве "бакалавры циркумполярных наук". Что такое "циркумполярные науки" и что с ними делать этим "бакалаврам" вряд ли сможет объяснить сама госпожа "почетный доктор" Ингвиль Брок.

[I] Broch Olaf. Russenorsk. Archiv fur slawische Philologie, 1927.

[II] Broch Olaf. Russenorsk tekstmateriale, Maal og minne, 1930.